100

О репрессированном жителе Эжвы Валентине Чикунове мне рассказала зампред Совета ветеранов Лилия Пономарева, ответственная за подготовку материалов для сборника воспоминаний жертв политрепрессий. Как правило, ей приходится иметь дело с воспоминаниями, написанными в прозе. А Валентин Гаврилович о тяжелой судьбе своей семьи написал… поэму.

фото Дениса Шулепова

Роковой поселок

Мой собеседник родился в семье репрессированных в 1941 году в Троицко-Печорском районе. На Север его родители попали не по своей воле. Обе семьи (по материнской и по отцовской линиям) в 1931-ом году были раскулачены и этапированы в Коми.

– Отца своего не помню. Когда он ушел на фронт в 1943-ем, мне было два года, – рассказывает Валентин Гаврилович. – Погиб он в сражении на Курской дуге. Родом был из Волгоградской области. А мама – Екатерина Ивановна Корнюшина – была младшей дочерью в многодетной семье. До самых последних дней (мама умерла в феврале 2006 года), вспоминая родных, она не могла удержаться от слез.

До гонений семья Корнюшиных жила в деревне Старый Курлак Воронежской области. Дед с бабушкой воспитывали троих сыновей и трех дочерей. Когда семью раскулачивали в 1931 году, на сборы дали шесть часов.

А после двух взрослых и шестерых детей (самой младшей Кате было 12 лет) сначала поездом, а потом на барже привезли в Коми. Ссыльных доставили в первый спецпоселок Троицко-Печорского района – Ичет-Ди. Он был основан именно раскулаченными крестьянами из Воронежской области.

Побег из детдома

– Жили они в землянке, в первые годы умерли шесть из восьми членов семьи. В живых остались моя мать Екатерина и ее брат Николай, – рассказывает мой собеседник. – Один из братьев – Михаил – вышел на работу с температурой 40 градусов. Больничный ему не дали, а не выйти он не имел права. Так и умер на пеньке. Сестра Полина поздней осенью на лесосплаве упала в воду, от переохлаждения заболела и умерла. В ту по людей не лечили… От болезней скончались брат Дмитрий и сестра Ольга.

Дед Иван умер от заворота кишок. Мать рассказывала Валентину, что дед был крупным мужчиной, весил 142 килограмма. В ссылке он хронически недоедал. Однажды где-то раздобыл крупы и сварил полведра каши. Организм к тому времени от нормальной пищи уже отвык. В 1934 году умерла бабушка. Младшую Катю у себя приютила родня бывшего председателя Госсовета Коми Ивана Кулакова. 16-летнего Николая сдали в детский дом, однако юноша оттуда сбежал на фронт: детдомовские тоже умирали от голода.

– Дядя Коля воевал под Москвой. Когда закончилась война, остался в столице. Строил ВДНХ, был мастером на все руки – всю мебель в доме сделал сам.

Изгнание из барака

После гибели мужа-фронтовика 24-летняя Екатерина одна воспитывала сына Валентина (замуж она так и не вышла, хотя в женихи ей набивались многие). Жили они в лесопункте Подгорный, в 80-ти километрах от райцентра вниз по Печоре. Девушка с детских лет выполняла мужскую работу – валила лес, рубила сучки, работала навальщицей на санях (в ту пору бревна вывозили на лошадях). Сын Валентин помогал матери с малых лет. Колол дрова для сельчан, а за работу брал не деньги, а продукты – рыбу, мясо и молоко. Летом собирал в лесу грибы, ягоды, кедровые орешки.

– Мы с мамой жили в бараке. Однажды начальник лесопункта, пьяница Хохлов, выгнал нас из комнаты и кого-то туда заселил. Год мы жили в коридоре, пока дядя Коля не написал письмо в газету «Труд» и справедливость не восторжествовала. Потом мы с ней кочевали по району, куда нас только не гоняли! Жили в лесозаготовительных поселках Похчим, Сплавбарак. После школы и я там работал. На первую зарплату в 400 рублей мог купить 10 велосипедов.

Когда подорванное голодом и непосильным трудом здоровье Екатерины Ивановны дало о себе знать, она перешла на более легкий труд – работала уборщицей в общежитии, почтальоном. Жила семья более, чем небогато. Первый костюм у Валентина Гавриловича появился в 10-ом классе. До тех пор он ходил в телогрейке и сапогах. Даже зимой. Денег на валенки не было, в стужу частенько отмораживал себе ноги, а потом страдал от фурункулеза. Но все ж таки здоровье было крепкое.

Ошибки Сталина

Когда Сталин умер, в бараке рыдали все – и женщины, и мужчины. Плакала и Екатерина Ивановна.

– Иосифа Виссарионовича они буквально обожествляли, поминали добрым словом: при нем 13 раз снижались цены на промышленные и продовольственные товары. В том, что судьба ее семьи сложилась трагически, мама его не винила. У Сталина было достаточно прихвостней, а за всеми не уследишь. Конечно, он перегнул палку насчет коллективизации. Без ошибок не обошлось. Жаль, что при этом человеческие жизни погублены.

После окончания школы Валентин Чикунов закончил училище в поселке Железнодорожный Княжпогостского района и устроился работать в Эжве в трест «Спецстроймеханизация». Мощное строительное предприятие построило ЛПК и многие другие объекты промышленного и гражданского значения. Трудовой стаж моего собеседника – более 47 лет. Мама переехала к нему в Эжву в 1969 году. Извещение о реабилитации она получила в 1993 году, а вот сам Валентин Гаврилович – через десять лет.

Будучи на заслуженном отдыхе, мой собеседник пишет стихи, посвященные, в том числе, репрессированным. Страсть к стихосложению у него с детства: когда ему было 12 лет, первое произведение, посвященное Дню Победы, опубликовали в районной газете «Заря». А в 1997 году Валентин Чикунов посвятил жертвам политрепрессий целую поэму.

справка

По данным историков, на 1 января 1932 года в Ичет-Ди проживало 1 652 человека, на 1 мая – 1 549. В первые же две зимы из более чем полутора тысяч высаженных на пустынный берег Печоры воронежских крестьян умерло около трети. «Причина смерти – цинга и голод», – сказано в Акте обследования поселка от 14 июня 1933 года. Оставшиеся в живых со временем обустроились: раскорчевали лес и распахали землю, построили дома-бараки, обзавелись хозяйствами, и не только себя кормили, но и поставляли государству древесину, картофель, овощи, мясо и молоко.