100

Житель поселка Синдор Княжпогостского района Александр Невский – очевидец эпохи репрессий. Бок о бок с заключенными провел он детство и юность. И с мнением о бесчеловечном содержании заключенных в 1940-1950-ые годы пенсионер категорически не согласен.

Друзья-узники

Александр Васильевич родился в 1941 году в Княжпогостском районе, на подкомандировке «ЦРМ» (Центрально-ремонтные мастерские), расположенной недалеко от поселка Вожаель. Родителей занесло на Север не случайно: отец работал в системе НКВД, командовал дивизионом. Мать была родом из центральной России, отец – питерский. В Гражданскую войну они с братом оказались по разные стороны фронта. Судьба привела его в Коми, но как бы сыновья ни пытались расспросить родителей о прежней жизни, они ничего не рассказывали.

В «ЦРМ» осужденные занимались, в основном, ремонтом автомобилей. Воспоминания о тех годах связаны, прежде всего, с выходными днями.

– В выходные мама нас купала в корыте. В эти дни нищие просили подаяние. Мама никогда не отказывала: давала кусок хлеба или несколько вареных картофелин. Помню, как отец приносил зарплату большими, как портянки, сотнями. Выкладывал их и они вместе с матерью сидели и думали, как жить, потому что 30 процентов от зарплаты уходило на гособлигациии. Денег остро не хватало, маме приходилось в магазине отовариваться в долг. Зато благодаря гособлигациям удалось восстановить страну из руин.

В дом иногда приходили гости – руководство ЦРМ, а порой даже осужденные. Родители дружили с политзаключенным по фамилии Аур. На подкомандировке, в основном, сидели политические, местные их считали людьми честными и не боялись: дети спокойно ходили на рыбалку, женщины ездили в лес по ягоды и грибы на лесовозах вместе с заключенными.

Образцовый поселок

В Вожаель – крупный поселок, где располагалось лагуправление, семья Невских переехала в 1952 году. Там дети могли учиться в средней школе. На берегу реки Весляны отец обновил лачугу, в которой семья из пяти человек ютилась три года. Когда наводнение снесло угол постройки, Невским одним из первых выделили трехкомнатную квартиру с печным отоплением в новом финском домике.

– Хотелось бы рассказать про вожаельскую школу и наших учителей. Это были сильные, человеколюбивые люди. В тяжелое время отдавали себя делу без остатка. Учили нас не только грамоте, но и тому как жить, как любить родину. Нашей классной руководительницей была Анелия Васильевна Горская, позже она стала заслуженным учителем Коми АССР, про нас говорила: вы – моя семья.

В поселке, где располагалось лагерное управление, жизнь била ключом. Гордостью Вожаеля был стадион с трибунами. Футбольная команда поселка занимала первые места на соревнованиях, на матчи в глубинку приезжали команды даже из соседних областей. Клуб тоже был одним из лучших в республике, а подвесной мост через живописную, протекающую подковой вокруг поселка реку Весляна, притягивал к себе белыми ночами влюбленные парочки. Вожаель был настоящим оазисом в Коми АССР.

Свободные, но голодные

Лагерь в Вожаеле специализировался на лесозаготовках. Порядки там были строгие, зэки не смели слово сказать вольным. Основной контингент лагеря – блатные, о дружбе с ними не было и речи, и полицаи-предатели, которым давали по 10 лет. Побеги из лагеря случались каждое лето, как только в лесах появлялись грибы и ягоды.

– Подростком пошел я в лес за белыми грибами. Набрал ведро, как вдруг из леса на меня вышли два беглых зэка. Говорят: «Мальчик, иди сюда». Нутром почувствовал, что лучше не подходить. Говорю, берите ведро, но только меня не трогайте. А сам побежал с ведром. Отбежал, иду, пытаюсь отдышаться, оглянулся, а они за мной бегут! Тогда я, конечно, дал деру. Рассказал в поселке, охрана их поймала.

С чем не согласен Александр Васильевич, так это с мифами о бесчеловечных условиях проживания осужденных. По его мнению, в те годы зэки жили даже лучше, чем вольные. Лагеря в Княжпогостском районе снабжались всем необходимым. Существовали даже так называемые коммерческие столовые, где узники могли питаться на заработанные деньги. А вот у вольных с питанием были проблемы, они вынуждены были покупать продукты в части интендантского снабжения лагеря.

– Наша семья жила плоховато. Помню, сидим за столом и смотрим как отец разбивает ложкой кусковой сахар. Мы, дети, напряженно высматривали, кому какой кусочек достанется. Порой даже жмых приходилось есть.

Скальпы с вольных

После смерти Сталина в 1953-ем году в лагерях остались агрессивные, злобные урки. Мой собеседник, работавший в исправительной системе в 60-80-ых годах, успел их хорошо изучить. Приходилось с блатными даже жить в лесу во время сплава древесины. Но страха не было, хотя однажды один зэк зарезал другого урку ножом.

«В Весляне же сидели особо опасные преступники. Однажды в 80-ых двое вольных зашли в барак, урки их оглушили и с живых сняли скальп. Но, несмотря на единичные случаи, в основной массе бандиты были не настолько жестокими, как нынешние».

После службы в армии на Северном Кавказе, Александр Васильевич вернулся в Коми. Женился, вырастил сына и дочь. Работал на буровых, потом инженером на компрессорной станции в Синдоре. В Вожаель, с которым связаны воспоминания молодости, пенсионер наведывается каждый год: ездит на рыбалку и охоту. В некогда процветающем поселке сейчас доживают свой век около двухсот жителей.

– Как-то поехал на рыбалку на реку Вымь, повстречал в лесу старшеклассников. Оказалось, что они ищут лагерные захоронения, – рассказывает Александр Васильевич. – Я знаю, где находится кладбище, но показывать его не стал: идея увековечивания памяти преступников, а их было большинство в тех краях, меня не воодушевляет. В этих непростых вопросах точки над «i» должны расставить историки. Лично я не жалею, что жил в те годы: хорошее было время. Люди жили бедно, но счастливо.

Частенько бываю в Сыктывкаре – смотрю на прохожих, но улыбок на лицах не вижу. Все какие-то замученные. Мы же были другими – радостными, праздники отмечали вместе, хотели жить и трудиться.

Геня ДЖАВРШЯН